Узурпированный суверенитет
Как овцы выходят из закрытых
один, два, три, а другой
застенчивый, приземляющийся глаз и морда;
и что делает первый, а другой делает,
прислонившись к ней, если она остановится,
просто и тихо, и они не знают
таким образом, конституционалисты выходят из своей турри эбернеа , один на два , может, завтра на три, и мы, которые много раз и во многих отношениях пытались привлечь их (например, здесь и здесь ), все еще сомневаемся, что Почему они до сих пор не знают, т. е. что им еще не ясно по антропологическим, эпистемологическим и социологическим причинам (в алфавитном порядке), что должно быть центром их озабоченности, которое в конечном итоге проявляет себя, или тот факт, что система, которая он предусматривает сжатие заработной платы в качестве единственного выхода ( De Grauwe dixit : «уменьшить заработную плату»), он обязательно должен будет сжать политические права. Этот авторитарный дрейф объективен: учитывая, что заработная плата является источником дохода большинства, он, будучи ранен в своих экономических правах, рано или поздно проголосует против. Единственный способ, которым система должна увековечить себя, — это сжать демократию вместе с заработной платой.
Так просто.
Что ж, и авторитетные коллеги простят меня за то, что звучит как горький сарказм, потому что это так . С другой стороны, двум упомянутым мною триплетам сразу предшествует моя любимая hendecasyllable:
тратить время на тех, кто знает больше всего жалко.
О, сколько времени было потеряно, потрачено впустую! И как это причиняло нам боль, эта трата времени, как мучительно было нытье нас, которые видели, как наша страна скользила по наклонной плоскости, в конце которой могла быть только полная метаморфоза финансового фашизма (Tremonti dixit) в фашизм политичное!
Мы видели, мы осудили …
Но нам не нужно оглядываться назад! Не потому, что он просыпается только тогда, когда вода льется на белье его белых первоклассных простыней, тот, кто знает, как делать вещи, действительно бесполезен! Случается, что позднему обращению помогает священное рвение неофита, который, когда это не помеха, является ресурсом, и поэтому мы, кто является спором, как именно мы должны блокировать провокаторов без прощения или милости, мы должны приветствовать без выговоров или не доверяя этим поздним пробуждениям, мы должны усилить их содержание, мы должны довести их до сведения наших сограждан самым нейтральным и асептическим способом.
В этом экуменическом духе я хочу сообщить вам прекрасную статью, которую я прочитал сегодня, автор которой был не чем иным, как Председателем Конституционного Суда в период, когда дебаты уже существовали.
Тезис
Статья очень читабельна, но я в любом случае суммирую ее содержание.
Начиная с утверждения о том, что говорить о приостановлении действия конституционных гарантий неправильно и опасно, поскольку было бы достаточно «столкнуться с состоянием нужды, применять то, что написано в Конституционной хартии» (а если что-то бесполезно, оно служит чему-то другому , как мы знаем здесь), в статье с беспокойством описываются два дегенеративных процесса, которые продолжались в течение некоторого времени: презрение к парламентской демократии, на которое мы здесь часто тратили бесполезные сигналы тревоги, которые не были связаны с нами для научно-дисциплинарного сектора (в особенно когда мы критиковали смысл существования наших друзей-ортоптеров) и постепенное изменение иерархии источников, то есть эффект домино, который привел «декрет-закон вместо закона», административный акт вместо декрет-закона «(Мы также имели дело с этим здесь, когда я подробно объяснил, что стало обычным законодательным процессом :« реальная законодательная деятельность Фактически, ativa происходит по-другому, то есть путем «зацепления» поправки о вагоне к указу о поезде »). Эффект домино в законодательной сфере, которая присоединяется к другой, в исполнительной: «Парламент слишком медленный и враждебный, чтобы иметь возможность производить законодательные акты с своевременностью, навязанной драматическими обстоятельствами, определяемыми распространением инфекции. Правительство, действительно, поскольку само правительство медлительное и ссорящееся в нем, об этом думает председатель Совета министров ».
Имея многообещающие и впечатляющие исторические проблески, автор подчеркивает огромные риски этих смещений, которые миф о «принятии решений» делает терпимыми, если даже не желаемыми людьми и элитой: «это выгодное принятие решений, дефицит которого будет лежать в основе всех Мали. То же самое было сказано в Веймарской Германии. Мы знаем, как это получилось ".
Затем автор мудро признает существование некоторых объективных и субъективных ограничений для выполнения нормальной парламентской деятельности: он видит субъективные ограничения в «любых нежелательных отношениях оппозиции» и объективные ограничения в «трудности встречи палат из-за необходимость строго соблюдать меры предосторожности, необходимые для предотвращения распространения инфекции даже в пределах парламентских мест ». Чтобы преодолеть оба эти ограничения, автор предлагает, в отсутствие конституционных или иных правовых резервов, изменить парламентские правила, чтобы преобразование указов могло иметь место при разработке или даже (неясно) обдумывание с двойным преимуществом: более быстрые времена (на самом деле это происходит только в совещательном месте, что исключает проход в собрании, и я полагаю, что автор ссылается на это, когда говорит о «децентрализованной процедуре»), и, очевидно, участие меньшего числа парламентариев с меньшим риском заражения.
Последний абзац не менее интересен и касается еще одной важной проблемы, возникшей в связи с кризисом, взаимосвязи между чрезвычайной ситуацией и системой автономии, в которую мы не включаемся, чтобы не затягивать обсуждение.
Диагноз
Диагноз автора, на мой взгляд, настолько же полезен, насколько его можно разделить, даже если, на мой взгляд, он требует двух дополнений.
Во — первых, я полагаю , для экономики обсуждения, в осуждении «снизу вверх» агрессию к парламентской власти, таким образом, что аргументы при условии резерва права , такие как личные свобод во имя принятия решений , в ведении административного акта, то автор не останавливается на еще одной агрессии, гораздо более серьезной, с датированием и проникновением, которая происходит "сверху вниз" на основе утверждения принципа верховенства права Сообщества над национальным законодательством. Как мы здесь подробно обсуждали, благодаря работе Лучано Барры Караччоло и Владимиро Жаке основополагающие принципы договоров в значительной степени несовместимы с принципами нашей Конституции. Стоит упомянуть простой корень этой антиномии: конституция республики, основанной на труде ( пункт 1 статьи 1 Конституции ), объективно вступает в конфликт с конституцией союза, основанного на стабильности цен ( пункт 3 статьи 3 TEU). ), по той простой причине, что динамика цен связана не с денежной массой («печать»), о чем свидетельствует неспособность Драги достичь целевого показателя инфляции в 2%, а с динамикой безработицы (кривая безработицы) Филипс, промышленный резерв армии и т. Д.).
Поэтому, если вы хотите стабильных цен, вы должны пожертвовать работой (занятость), и если вы хотите защитить работу (полная занятость), вы должны пожертвовать стабильностью цен (или переопределить ее совместимым образом).
Это, очевидно, поднимает вопрос о том, кто должен уступить, когда этот конфликт разворачивается, тем более что, как авторитетно напомнил Омар Чесса, если я не ошибаюсь в упомянутой выше конференции , принцип верховенства союзного права фактически де-факто узаконивает агрессию. правил конституционного ранга, или в любом случае первичного ранга, по правилам вторичного ранга: правила ЕС, которые по определению подлежат немедленному исполнению (например, указы законов). В качестве примера, ссылаясь на тему, которая, как мы видели, здесь предшествует другим, конституционное право на защиту сбережений подверглось критике из-за сложного переплетения двух директив (BRRD и CRD) и регламента (CRR), добавив, что Вульгарность агрессии к Конституции с ударами вторичного законодательства и тотальной непрозрачностью, так что Европейский банковский орган счел необходимым издать руководящие принципы, чтобы помочь национальным властям ориентироваться (!) в этом сложном конверте ,
Существует не только наш собственный Цезаризм (также будет причина, если в последней дискуссии о доверии кому-то в классе "крипто-цитируемый" Шекспир …), который подрывает иерархию источников: l империализм делает свое дело. Я хотел бы искренне услышать мнение автора по этому вопросу: он также принадлежит к собранию тех, кто в статье 11 Конституции читает термин «ограничение» (я ограничиваю использование «объекта», суверенитета, который принадлежит я, люди) как «передача» (я даю — кому именно? — объект, который один мой, суверенитет, а потом уже не принадлежит мне)?
Было бы полезно знать это, потому что общая сумма находится на этом уровне.
Тогда есть нюанс, который, однако, кажется мне важным. Автор, похоже, считает, что Шмитт не помогает нам сформулировать сложившуюся ситуацию, и в этом я позволю себе не согласиться, чему способствует « Политология богословия : Souverän ist, wer über den Ausnahmezustand entscheidet» . «Entscheiden über» означает решать (что-то), а не командовать (во что-то или во время чего-либо). Этимология вкратце относится к радикальному варианту, разрыву между двумя альтернативами: старый немецкий скейдан является родственником отдельных латинских и итальянских языков (Мартинет поможет нам найти санскритского дедушку этих внуков …). Но вкратце, мне кажется, что Шмитт просто (этимологически) говорит, что суверен — это тот, кто «дает нам порез» и решает, что мы находимся в исключительном состоянии, независимо от того, сможет ли он тогда управлять им или призван управлять им. Конечно, как говорит автор, «исключительное положение Шмитта, которое часто вызывалось в эти времена, предполагает пустое пространство», которое невозможно представить «в республиканской и демократической Италии». Согласен. Но, выйдя из условного и войдя в индикативное, я пришел к выводу, что это правительство, которое решает все, но ничего не управляет, в силу того же принципа действия подтверждает, что оно узурпировало суверенитет народа.
Короче говоря, если мы дадим предложению Шмитта скорее позитивное, чем нормативное прочтение, это поможет нам понять, что слишком большой прогресс уже достигнут. Другими словами, я бы не стал читать предложение Шмитта как оправдание происходящего (поскольку автор сожалеет о том, что некоторые делают), а наоборот — как величайший тревожный крик о том, что вещи они берут.
О некоторых ложных мифах
Мы переходим от диагностики к терапии, то есть к предложению изменить постановления Парламента, позволяющие преобразовывать указы в совещательный, а не референтный характер (т.е. исключая отрывок в собрании). Я хотел бы оценить вместе с вами, действительно ли эти изменения необходимы и какую форму они должны принять.
Между тем, я начинаю с неоспоримого факта: управление Ассамблеей и комиссиями фактически осложняется опасностью заражения. В частности, в Сенате есть несколько мест, в которых Комиссии могут проводить безопасные операции: Комната Коха, Комната Нассирии, Комната Защиты и более или менее достаточно. Что касается Ассамблеи, то стенографисты переместились на один из двух балконов над скамейкой Президента, чтобы собрать его, соблюдая безопасные расстояния, некоторые сенаторы сидели на двух орденах трибунов, явно выбранных из числа тех, кто не зарегистрировался для выступления, и Члены совета были призваны говорить, чтобы не посыпать своих коллег ( asperges me et aegrescor …).
Таким образом, социальное дистанцирование является управляемым, но оно подавляет важную часть, возможно, самую важную, потому что она менее заметна и не кодифицирована, политической работы, выполненной из офисной работы (как я подробно объяснил здесь ), также запрещенной из-за ограничения по расписанию и пробелам, соглашения, зарезервированные в коридоре, справедливо шепчущие на ухо соседу (что сейчас строго запрещено), решения, принимаемые при волнении голосования, согласование с выражением лица (очевидно, невозможно, если вы замаскированы). Это означает, что когда у вас меньше времени, вам нужно больше времени, чтобы договориться, то есть сообщить свои взаимные позиции. Итак, подведем итог: «сценическая» часть политической работы, сакральная репрезентация, сохранилась, но существенная часть существенно пострадала, и никакие изменения Регламента не могут повлиять на это. Мы, политики, должны создать другие формы неформальной координации, и мы делаем это, но здесь Правила не могут нам помочь.
Теперь я хотел бы развеять мифологию, которой автор, по-видимому, подчиняет меня, — мифологию вышеупомянутого «медленного и ссорящегося парламента» (которая асимптотически примиряется с его превращением в бивуак наконечников …) и «некооперативное отношение оппозиций» (которое склонны оправдывать разрушение ненависти к любому выражению несогласия). Я хочу показать, что ничто из этого не влияет на тему, которой занимается автор, или на скорость преобразования законов, и, следовательно, ничто из этого не оправдывает, если не на уровне самой горькой журналистской сплетни, отказ правительства использовать инструмента закона декрета.
Доказательство основано на двух фактах: во-первых, это противопоставление не препятствует; во-вторых, даже если бы он подал обидчик, он не смог бы задержать сроки принятия положения, по которому в любом случае правительство намерено задать вопрос о доверии.
Я знаю, что это кажется политическим мнением (то есть, для ДП, проявлением ненависти к донесению министру правды !), Потому что это эквивалентно заявлению члена оппозиции о том, что в случае задержек виноват большинство! Но ритуал парламента, о котором сожалеют лица, принимающие решения (а не автора), служит именно для отделения мнений от фактов и их доклада.
Используя отчет, я уточняю первый шаг (эта оппозиция не мешает). Я показал вам здесь , как большинство препятствий себя, представляя 533 поправок и тратить много времени на их снятия (Минуты здесь ). Я могу сказать с полным знанием, потому что это моя работа, что этой второй частью истории можно было управлять более эффективно; Я сожалею здесь, что моя речь о порядке бизнеса в этом отношении отсутствует.
Напротив , я могу показать вам, как работает обструкционизм, когда он проистекает не из непоследовательности большинства, а из актуальности оппозиции. Пример здесь , в обсуждении указа достоинства. Проще говоря, пройдя экспертизу статей, по которым мы позаботимся о том, чтобы представить непомерную сумму поправок (следовательно, 2000, а не 204, как мы это сделали), мы просим вмешаться в объявление голосования по каждой отдельной поправке (не более десяти минут, ст.89 пункта 3 Регламента ). Регламент допускает вмешательство группы (пункт 2 статьи 109), но, конечно же, для защиты мнения каждого, каждому члену парламента также разрешается вмешиваться, чтобы мотивировать свое возможное инакомыслие в группе при условии, что число «разобщенных» меньше, чем у половины членов группы. На практике долгой ночью 5 августа 2018 года наши оппозиции, в частности левые, использовали эту тактику, систематически вмешиваясь как в пользу, так и в инакомыслие (заявления сенатора Лауса о несогласии с голосованием были очень забавными).
Но, в конце концов, к чему это приведет?
В работе Комиссии время на группу не является случайным, и поэтому каждая группа вмешивается столько, сколько она желает, в рамках Правил (только что упомянутых). Тем не менее, вы не можете принять это слишком долго, потому что общая продолжительность экзамена в Комиссии все еще ограничена : именно руководитель группы решает, когда мера поступит в Палату (то есть на Ассамблее) . Следовательно, максимальный результат, которого может добиться жестокий обструкционизм, заключается в том, что работа в Комиссии не завершена, то есть мандат не может быть поставлен перед докладчиком. Это вынуждает правительство разработать макси-поправку, которой можно доверять, чтобы восстановить исправительную работу большинства (иначе утраченную) или отозвать все в Ассамблее, где, тем не менее, наступают случайные времена, и кенгуру позволяет вам идти быстро. Другими словами: оппозиция не может заставить большинство тратить время, и, в частности, она не сделала этого с Cura Italia, настолько, что мера пошла в Ассамблею с докладчиком (о том, что произошло после того, как я молчу за благотворительность Отечества). ). Другими словами: в этой нормативно-правовой базе, которая, как Аззарити так хорошо объяснила этому сообществу , сильно сжимает права оппозиции, максимум, который она может получить при обструкционизме, — это отказаться от своих поправок!
Таким образом, не только на этом этапе чрезвычайной ситуации оппозиция не препятствует, и долгое время она даже не создавала оппозицию (известную историю контрольной комнаты), как я только что показал для табул , осуществляющих педагогику пример и опыт, но даже если бы он делал обструкционизм, он не смог бы значительно продлить время обследования.
Это означает, что, с одной стороны, использование Указа премьер-министра еще более непонятно и неоправданно, а с другой, как бы это ни было полезно, предложение перенести переход от места назначения к преднамеренному, вероятно, является излишним. На самом деле, на мой взгляд, предложение, которое создает больше проблем, чем решает, и я спешу объяснить почему, а также для того, чтобы подчеркнуть другое измерение законодательной халатности, которая нас поражает.
гомогенность
Принимая во внимание, что статья правил Сената, в которую следует вмешаться, будет не 78, на которую ссылается автор (который просто описывает порядок работ по законам о конверсии), а 35, которая оставляет за собой ряд меры (меры по конституционным и избирательным вопросам, вопросы законодательного делегирования, ратификации международных договоров, преобразования законов и т. д.), давайте представим, что произошло бы, если бы президент Альберти Казеллати смог принять решение о назначении Комиссии на 5-е место Cura Italia совещается (т. Е. Если бы не существовала статья 35 Регламента). Президент Багнай, сняв рассмотрение статьи, состоящей из 5 названий, два из которых касаются его комиссии (один по налогам и один по банкам) для защиты роли возглавляемого им парламентского органа, немедленно поднял бы проблему атрибуции с просьбой о назначении комиссии собрались 5-го и 6-го. Но, учитывая, что первый заголовок положения касается вопросов здравоохранения, президент Коллина мог бы сделать то же самое. И мы бы прибыли в три собранные комиссии.
Без ущерба для принципа, согласно которому решения об уступке являются исключительной прерогативой Президента, остается, однако, то, что исключение отрывка в Ассамблее сделало бы просьбы других участвующих комиссий по этому вопросу весьма обязательными. Фактически можно утверждать, что, не посещая Ассамблею, сенаторы, специализирующиеся в конкретной области (налогообложение, здравоохранение, правосудие и т. Д.), Не смогут полностью изучить эту меру и повлиять на нее. Это также ясно для автора, настолько, что он правильно упоминает о праве на переход «к обычной процедуре, по просьбе правительства, одной пятой членов компетентной комиссии и одной десятой части собрания» (пункт 2 статьи 35). Положения).
Не только это: это также случилось. На конференции руководителей групп, которые распорядились провести экспертизу меры перед лицом позиции УД, которая, по сути, хотела, чтобы экзамен проводился в референтном офисе Комиссии 5а только без консультативных бюро (таким образом, лишая Финансовую комиссию права выражать свое мнение) в отношении положения, в котором задействовано две пятых этого!), я обнаружил, что на 5-м, 6-м и 12-м заседаниях комиссий с участием соответствующих комиссий на консультативной сессии (юстиция, конституционные вопросы, сельское хозяйство) рассматривал это положение на уровне референтов. , Точкой отсчета был экзамен в референтном офисе Комиссии 5a с экзаменом в консультативном офисе во всех других комиссиях (позиция по привлечению всех других комиссий была позицией, принятой УД просто путем шантажа, учитывая, что со своей стороны, мы отказались дать единогласие календарю, который не принимал нашу просьбу о том, чтобы премьер-министр находился в классе для сообщений по ESM: таким образом, из-за необходимости перенести календарь на голосование, ДП стала самоубийственной, навязывая созыв комиссий. даже не заинтересованы — и что на самом деле их соответствующие президенты тогда не собирались, чтобы потом можно было сказать, что «плохие лидеры Лиги ставят под угрозу здоровье парламентариев …»). Четыре часа конференции лидеров групп … жизнь также состоит из этих вещей, как наверняка узнает президент Сильвестри!
И вот мы подошли к решающему моменту. Предложение президента Сильвестри имело бы смысл, если бы правительство в срочном постановлении придерживалось принципа однородности вопроса, по которому мне кажется, что юриспруденция Суда после некоторых колебаний окончательно расширила связи (но здесь Признаюсь, я не эксперт, и я бы попросил дежурного конституциониста о помощи).
Я проясняю этот вопрос с моей оперативной точки зрения: если , как мы надеялись в Лиге, правительство вмешалось с пунктуальными мерами (учитывая, что в любом случае оно выпустило лес, даже не согласившись с оппозицией на этом пути), и если в в частности, был издан очень простой указ: налоговые обязательства и платежи по ипотечным кредитам с полной остановкой были приостановлены , этот указ в сценарии, предложенном президентом Сильвестри, мог бы быть легко преобразован Комиссией в совещательное место (следовательно, без участия в Ассамблее) 6a , полностью попадая в сферу его атрибуции. С другой стороны, выбранная правительством линия, которая заключается в написании на самом деле своего рода закона о бюджете с включенным налогом на добавленную стоимость, сделала бы процедуру, выбранную президентом Альберти Казеллати, обязательной, даже если бы изменения в законодательстве, требуемые президентом Сильвестри, были сделаны.
Надеюсь, я прояснил этот момент: тот факт, что Конституционный суд (и, я должен верить, Президентство Республики) постепенно продвинулся в направлении очень широкого толкования искусства. 15, пункт 3 Закона 400/1988 , в котором говорится, что «указы должны содержать меры немедленного применения, а их содержание должно быть конкретным, однородным и соответствовать названию», полагая, что «неотложная необходимость в предоставлении может касаться множества правил, объединенных унитарным характером дисциплинированных случаев или намерением столкнуться со сложными и разнообразными ситуациями, которые требуют объективно неоднородных вмешательств, относящихся к различным предметам, но ориентированных на единственную цель обеспечения неотложных средств правовой защиты "(перевод:« Ден все бесплатно! ») значительно усложняет работу компетентных парламентских органов. Работа двух собранных комиссий уже нелегка по логистическим и организационным причинам, не говоря уже о трех или четырех, что было бы оправдано, учитывая неоднородность мер, которые принимает правительство! Существует три многочисленные семьдесят комиссий, исключая чиновников: даже комната Коха не может содержать их в безопасности, мы должны работать в Ассамблее со всеми сложностями дела.
Это относится к чрезвычайным ситуациям, но в обычное время дела обстоят не намного лучше: отсутствие однородности указов — это еще один из симптомов деградации парламентской демократии, которую стигматизирует автор. Подлый симптом, но не менее смертельный.
итоговый
Если существует процедурная проблема обременительных (или ссорящихся) учреждений, передающих эти полномочия, для решения этого вопроса путем обхода дальнейшей проблемы отсутствия однородности мер, можно также подумать о назначении их на совещательной сессии специальной комиссии (факультет, уже предоставленный Президенту пункт 1 статьи 35 Правил, но, очевидно, не для законов о конверсии).
Однако, как я пытался дать вам понять, проблема не существует.
Это правительство принимает постановление премьер-министра, а не декрет-закон по причинам, которые президент Сильвестри правильно определяет («принятие решения» на неизлечимые расколы большинства, которые отражены в правительственной команде), и тратит время не из-за парламента, а просто потому что он ждет разрешения от Брюсселя на выделение дополнительных ресурсов, разрешение, которое будет дано, когда он втянет шею страны в петлю ЕСМ, то есть этого механизма, способного навязать достаточно драконовские условия, чтобы гарантировать тем, кто считает нас нашим кредитором. Возможность обращения к ESM была просто удалена из таблицы переговоров. Невозможность сделать это — капитуляция, как два других конституциониста правильно указывают здесь в другой хорошей статье, на которую я указываю вам . Как правительство было шантажировано, если с угрозой обрушить его на «рынки» или с жесткой процедурой посягательства с чрезвычайной ситуацией, я не могу вам сказать. Но так оно и было, и теперь наша страна находится на перепутье, на перекрестке, который Дани и Менендес ясно описывают (в свое время!).
Время было потеряно так, в ожидании разрешения на взлет на ВПП. Оппозиция и положения Сената имеют к этому очень мало отношения. Сжатие демократии имеет иное происхождение, о котором я говорил на этих нескольких страницах и которому я посвятил последние десять лет репортажам. Если мы хотим признать существование реальной проблемы, мы будем знать, как найти реальное решение вместе.
Добро пожаловать?
Это машинный перевод поста (на итальянском языке), написанного Альберто Баньяй и опубликованного на Goofynomics по адресу https://goofynomics.blogspot.com/2020/04/sovranita-usurpata.html на Sun, 12 Apr 2020 19:06:00 +0000. Некоторые права защищены по лицензии CC BY-NC-ND 3.0.